Это, видимо, какая-то телесная пелена, сквозь которую трудно пробиться, но ещё труднее её объяснить. Когда я курил, меня постоянно преследовала жажда, которую нельзя было насытить. Тогда казалось, что это нехватка никотина, но даже если курить одну за другой, насыщение не наступает. Не наступало. Отравление организма и отвращение к сигаретам накатывает очень быстро, но тоска и голос голода, невнятного, округлого какого-то, весьма ощутимого, тем не менее, никуда не уходит. Позже я думал, что телесная пелена связана с тем, что я безобразно потолстел, после чего восприятие и себя и того, что вокруг оказалось будто бы включённым в какую-то незаковыченную рамку, в рыхлость и плотность тела, из которого крайне сложно вырваться или, хотя бы прорваться наружу. Но когда я худел, меняя мертвую (варёную) еду (картошку, мясо, соленья) на живую (сырые овощи и фрукты) нож восприятия всё равно не проходил сквозь складки восприятия. Не проходит. Вот и сейчас, отрезав ломоть лимона для того, чтобы глотнуть свежести, ободрать толщу кожи на губах и внутри рта, я понял, что оставил цитрусовый выхлоп где-то внутри, вновь никуда не продвинувшись по центробежной спирали. Точно нет и не может быть канала, по которому чувства проистекают в реальность, отгороженную от рецепторов влажным шлаком. Опыт подсказывает мне, что это просто опыт, скопление жизненных препятствий, закупоривание органов чувств, нарастающих с возрастом и количеством ощущений так, что их уже более невозможно обновить. Поэтому тебе остаётся лишь чувствовать себя телом, то есть, чем-то сугубо интровертным, не имеющем лазеек наружу, аквариумом на ножках, ведущим самого себя. Неужели же это и есть взросление – оказываться внутри комнаты, оббитой войлоком, заглушающем любые про-явления реала, из-за чего клаустрофобия, мирно дремавшая где-то на дне, начинает требовать выплеска, которого не осуществить. Так как пелена всеохватна и не пропускает вовне не только хорошее, но и плохое?
