Сейчас выходил из отеля, со мной поздоровался какой-то дяденька; прежде чем выйти, смотрю, дверь в холл закрыта (обычно открыта), открываю, там столпотворение.
Столики, за которыми завтракают постояльцы, заняты слушателями. Все внимают Андрею Дмитриеву. У него по-французски четыре книги вышло в "Фаярде", круто.
Второй раз меня окликнула семейная пара, когда лунным ветреным вечером, я шёл пустыми, словно бы пригнувшимися, сузившимися от темноты, улочками к фестивальному биваку.
Если учесть, что в Ди около пяти тысяч населения, а я выступал уже трижды, то интеллектуальная часть тут живущих, можно сказать, охвачена.
Мы сегодня снова ужинали с Харитоновым и Дмитриевым, рассказывавшем о тяжёлом ремесле серийного сценариста и о своих встречах с Сурковым по поводу сериала о Смутном времени.
Красиво излагает.
Марк налегал на вино и почти ничего не слышал. Сидел, уставившись в одну точку; старенький. Ему уезжать завтра, он раздарил всем билетики на алкоголь. Мы вспоминали с ним Давида Самойлова. Валерий Попов с Настей сидель отдельно. На минуту подошёл Гиршович, он тоже уезжает, попрощался.
Сидим как на вокзале. Ветер, все куда-то уезжают, музыка и немного весело. Фонарики качаются. люди выпивают и закусывают. И снова выпивают. И почти никто почти не пьянеет.
У входа в шатёр играл со своими детьми Лёша Айги, у них тут завтра концерт. Выступают они на фестивале так как, оказывается, Лёша живёт в Ди, у него тут дом. "Жить в Ди" означает, что дом может быть и не в самом городе, а в километрах 15, как у Алексея или у Бриджит с Бернаром, которые пригласили меня сегодня в гости.
Сегодня в Ди велогонка и все дороги перекрыты. Но это не значит, что проехать невозможно; пропускают, просто ехать следует чуть-чуть осторожнее.
Тем более, что люди, охраняющие велопробег, как правило, соседи Бернара и Бриджит, они машут им флажками и улыбаются.
Деревня четы Суертов - несколько разбросанных в альпийских предгорьях домов со своими участками. Небольшие, старинные двухэтажные дома, "на лицо ужасные, добрые внутри".
Бриджит объяснила, что в этом году они занимались ремонтом дома, поэтому в обычное своё путешествие (а намечалась Россия) не поехали.
И то правда - их дом нарядный и почти пряничный, сильно отличается от соседних и даже от второй половины того же самого дома, который пришлось продать родителям Бриджит, се ля ви.
Теперь по порядку чем меня кормили. На закуску были их собственные помидоры (роскошнейшие, ароматнейшие) с оливками и луком, рулет из свиных потрошков с травами, похожий на холодец, но не холодный, фуа-гра. Красное вино.
на второе было запечённое мясо с луком и грибами, большой постный кусок, облитый белёсым соусом; запеканка из цукини с сыром; на десерт - пирог с яблоками и виноградом, немного напоминающий шарлотку. Ну, и я, как татарин, попросил чаю.
"Ах да, чай", сказала Бриджит, чей русский улучшается каждый день. У нас есть нечто вроде игры - сначала я ляпну какую-нибудь поговорку, потом, с помощью словаря, объясняю, что такое "с паршивой овцы хоть шерсти клок" или же что означает "расти большой, не будь лапшой".
Особый восторг у Бриджит вызывают поговорки о труде. А "пусть трактор работает, он железный" она даже записала, чтобы запомнить.
Мы торопились, поскольку должны были заехать к Вазо и Доменик, живущих в соседней деревне. Точнее, селе.
Всю вчерашнюю дорогу из Ди в Валенс и обратно мы говорили с Вазо про искусство, про его проекты и он, весьма активный, громкий мужчина, уговорил заехать в его мастерскую, минут, хотя бы, на пятнадцать. Ну, видно же, что человек истосковался по общению на русском (с Доменик они говорят по-английски).
Ехать к художнику в мастерскую - всегда лотерея; хороший человек и отличный рассказчик, как уже не раз бывало в моей личной истории, может оказаться среднестатистическим салонным мазилой. Поэтому я немного побаивался ехать, но Бриджит, которая вела переговоры с Доменик, всё решила за меня и за Бернара.
Доменик и Вазо живут в бывшем монашьем приюте, переделанном в четырёхэтажный многоквартирный дом; их горы их кухни видится гора, напоминающая Вазо родной Арарат и, одновременно, гору, которую воспевал Сезанн, поэтому он её постоянно рисует и фотографирует.
В гостиной чинно сидел Харитонов и разгорячёно махал руками Дмитриев, похищенные из Ди для прогулки в горы к развалинам монастыря, они пили вино и разговаривали на архиважные писательско-художественные темы.
Все вместе мы пошли к Вазо в мастерскую, где он показал нам свои абстрактные и полуабстрактные, полные зооморфных знаков и тотемов, работы.
Вазо оказался, гора с плеч, замечательным, просто первоклассным художником, отдалённо напоминающим то, что делает Андрей Красулин, исповедующий, как и Вазо, зрелый, скупой, намеренно ограниченный в выразительных средствах модерн(изм).
Зело метафизический и напрочь лишённый красивостей или же символических спекуляций.
Кажется, завтра Вазо собирается меня похитить и увезти сюда снова, поскольку у нас была всего-то пара минут, чтобы не опоздать на моё шестое уже выступление, а завтра в моём расписании, ура-ура, дырка и я смогу отоспаться и даже прошвырнуться по магазинам, которых тут раз-два и обчёлся.
Правда, встать надо всё равно рано, так как в 9.30 Мишель ПарфёнОфф назначил мне встречу в "Кафе де Пари".
