"Цветы в вазе" (1882) из филадейфийского Музея искусств оказываются особенно чёткими, живыми на фоне единого и неделимого синего фона. Они вытянуты вверх к несуществующему солнцу и продолжают свой рост. Они, стариком Хоттабычем, выплывают из прозрачной стеклянной вазы, внутри которой ничего нет, кроме пузырчатой пустоты, преумноженной отсутствующей водой. Ваза стоит на краю стола, выдвинутого вглубь синего пространства (стена?), подчёркивающего их хрупкость и невесомость. Кажется, это одна (?) ветка, поэтому можно сказать, что главное здесь - единство ветвящейся ветки с тремя полураспустившимися бутонами. Насколько она индивидуализирована до той ли степени, чтобы натюрморт можно было назвать портретом? Ведь здесь мы имеем дело с единственным, единичным предметом, диктующим смысл всему остальному, окружающему цветы пространству. Другая, чужая жизнь, таинственная и непостижимая, очищенная от случайных подробностей и возведённая в тип, тпизировнная, так? Важнее всего, конечно, что вокруг, кроме края стола, ничего нет и ничто не отвлекает от сосредоточенности на центре композиции, который хоть и лишён симметрии, тем не менее, подчинён логике жизни, а не смерти.
Моне (144)
"Цветы в вазе" (1882) из филадейфийского Музея искусств оказываются особенно чёткими, живыми на фоне единого и неделимого синего фона. Они вытянуты вверх к несуществующему солнцу и продолжают свой рост. Они, стариком Хоттабычем, выплывают из прозрачной стеклянной вазы, внутри которой ничего нет, кроме пузырчатой пустоты, преумноженной отсутствующей водой. Ваза стоит на краю стола, выдвинутого вглубь синего пространства (стена?), подчёркивающего их хрупкость и невесомость. Кажется, это одна (?) ветка, поэтому можно сказать, что главное здесь - единство ветвящейся ветки с тремя полураспустившимися бутонами. Насколько она индивидуализирована до той ли степени, чтобы натюрморт можно было назвать портретом? Ведь здесь мы имеем дело с единственным, единичным предметом, диктующим смысл всему остальному, окружающему цветы пространству. Другая, чужая жизнь, таинственная и непостижимая, очищенная от случайных подробностей и возведённая в тип, тпизировнная, так? Важнее всего, конечно, что вокруг, кроме края стола, ничего нет и ничто не отвлекает от сосредоточенности на центре композиции, который хоть и лишён симметрии, тем не менее, подчинён логике жизни, а не смерти.
-
Фототанка про Моне
« Оммаж Руанскому собору» на Яндекс.Фотках « Оммаж Руанскому собору» на Яндекс.Фотках « Оммаж Руанскому собору» на Яндекс.Фотках…
-
Кандинский о Моне и цветопередаче Москвы
Кандинский познакомился с новой живописью через «Стог сена» Моне, выставлявшийся на выставке французских импрессионистов в Москве в 1895 году.…
-
Моне. Порция декабрских строк
Для всех опоздавших на поезд, в последний раз поясняю, что логики в этом тексте искать не стОит, здесь какие-то иные эффекты работать должны. Ибо…
- Post a new comment
- 17 comments
- Post a new comment
- 17 comments
-
Фототанка про Моне
« Оммаж Руанскому собору» на Яндекс.Фотках « Оммаж Руанскому собору» на Яндекс.Фотках « Оммаж Руанскому собору» на Яндекс.Фотках…
-
Кандинский о Моне и цветопередаче Москвы
Кандинский познакомился с новой живописью через «Стог сена» Моне, выставлявшийся на выставке французских импрессионистов в Москве в 1895 году.…
-
Моне. Порция декабрских строк
Для всех опоздавших на поезд, в последний раз поясняю, что логики в этом тексте искать не стОит, здесь какие-то иные эффекты работать должны. Ибо…
