Продолжаю читать "Голема", добрался до середины. Всё время пытаюсь понять левкинский секрет. Кажется одна из его фишек заключается в том, что отдельно взатая по себе фраза кажется неряшливой и графоманистой. Пытаясь сохранить в ней речевые интонации, жванецкий какой-то колорит, Левкин переполняет её речевым мусором и синтаксическими гулями-дулями, несуразностями. Красиво становится только когда все фразы и предложения, сосуществующие рядом, танцуют в едином ритме, точно вальсирующие пары. То есть, единицей текста у Левкина является даже не предложение и не эффект, возникающий на стыке двух. Прозу Андрея нужно измерять периодами, которые обычно совпадают с абзацами, но иногда бывают меньше их, иногда больше.
Сюжет как-то более или менее оформляется, но более динамичным не становится. То есть, мне всегда было интересно умение некоторых писателей делать романы из минимального количества событий - ибо сидящей, видимо, в моём подсознании романный канон, требует постоянного обновления событийной базы. А тут текст идёт практически без сюжетных складок, их (сюжетные складки) Левкину заменяют складки стилистические. Так Сокуров умудряется снимать фильмы, как будто бы напрочь лишённые привычной драматургии и предварительно написанного сценария.
Как, скажем, в "Молохе" или ещё более изобразительно насыщенном фильме "Мать и сын". там движения камеры уже практически не было, кадры оставались статичными, а в конце изображение вообще исчезло, и несколько минут висел буквальный чёрный квадрат.
Я тогда его спросил на пресс-конференции - значит ли это, что больше, после этого жеста, он снимать отказывается? на что вся эта кинотусовочная шваль засмеялась, а Сокуров грустно задумался, но ответил, что кино он всё-таки снимать будет. Хотя, в основном, не игровое. Не удержался...
