То есть, как обряд, приношение времени и смысла в угоду чему? Я помню, как возник массовый интерес к Жванецкому. Магнитофонные кассеты при советской власти, когда всё самое запретное и было самым интересным. Сгрудившись в коридоре школы, слушали после уроков. Потом советская власть ушла, но интерес остался. По инерции, вероятно. Ну, да, есть россыпь каких-то наблюдений, точных или не очень, подправленных, как майонезом, вот этой как бы сочной, брызжущей интонацией. Ритмом. Южная ритмика и риторика, переведённая в разряд устного выступления. Писатель-сатирик. Юморист. Печальный клоун.
Бренд, в сущность которого никто не вдумывается, так как если вдуматься, понимаешь: кашляющая пустота. Дико не смешная: бегаешь по каналам, но юбилейная запись длиннее любой передачи или фильма, потом что бренд. Тот случай, когда все говорят: "ну, да, как же, Михал Михалыч" и не задумываются, что всё оно и есть "как бы". Острота ушла, остались остроты. Вымученные, высушенные, солонее анчоусов. Как бы эстрада. Как бы смешно. Как бы остро. Какой-то заговор обречённых. Фига в кармане превращается в тотальную фигу всему: глубокомысленно поднимать брови, делая вид, что за этим мычанием скрыто нечто, а за ним ничего не скрыто, потому что там никогда ничего и не было, кроме ожидания. Потому что школьники выросли, а ничего нового, кроме Гришковца, не появилось. Вот и хватают ртом воздух в память о несбывшемся. О непережитом, ибо вместо нас живут, пью и жируют, совершенно другие люди, точно знающие: вот сейчас выйдет Жванецкий и станет
Никогда не понимал. Не принимал. Искренне хотел заинтересоваться, искренне хотел как все.
Опять вся рота не в ногу идёт?
