Другая ассоциация - с продолжением линии, начатой работами Джакометти (не только в этих опусах, но и многих других Гормли выглядит как последовательный последователь Джакометти и его ученик), хотя до этого мне казалось, что интенция эта - изображение последнего шага перед исчезновением, уже давным-давно исчерпана и продолжена быть не может; ан нет, Гормли показал состояние минус-материи или совершенно иное агрегатное её состояние - когда исчезновение [человеческого] тела, казалось бы, дошло до конечной точки, но Гормли исхитрился проникнуть внутрь распада и показать изнанку того, у чего изнанки быть не может.
Формы людских тел возникают из металлических брусков, отсылающих к каким-то компьютерным чертёжным программам, из-за чего кажется, что распад тел идёт на глазах, преобразуя людей в формулы. Обратный такой себе отчёт...
Ты заходишь в белое, отгороженное от всего прочего "Гаража" пространство словно в лес, запорошенный только что выпавшим снегом; иногда, в определённые погоды лес, вдруг, может принять такое состояние запорошенности, когда каждая ветка, хвойная или когда-то-лиственная, оказывается оттиском и слепком самой себя, трещиной в пространстве.
Так и тут - лес трещин, но не трещащий, а застывший, из-за чего становится тревожно. Как на святки.
Изначально было 287 скульптур, которые привезли в Москву, подобно мясным тушам, подвешенным в контейнерах, подвешенными в контейнерах; хрупкие, они, кажется, не подлежат восстановлению.
Теперь их на пять меньше; не знаю, покрывает ли страховка случаи убийства этих бывших английских людей (хотел написать "дважды убитых", одумался), но пятерых в Москве как ни бывало - последней жертвой стала беременная тётка, которую уронили буквально вчера.
Важно, что гениальное помещение "Гаража" снова "выстрелило", ибо техногенность представленной антропологии рифмуется с весьма индустриальным потолком, создающим инсталляции правильное макрокосмическое завершение: летучая лёгкость тел, покинутых обитавшими в них душами, разбивается о невозможность преодолеть земной порог. Всё очень внятно, живо и толково.
Точно на чтениях поэмы Евгения Евтушенко "Мама и нейтронная бомба", чей текст искать в сети не очень хочется.
Ну, или, если хотите, иллюстрация к поэме Томаса Стернза Элиота "Полые люди", со всеми теми темами и мессиджами, что поэт заложил, а Гормли, соответственно, выложил.
То есть, я хочу сказать, что можно подобрать к этим хрупким рисункам, с которыми мы тут же начали играть (давай я найду тебя, а ты найдёшь меня, так, ведь, вот он, вот он ты стоишь...
Ну и я подошёл к самому себе и оказался выше себя на полголовы), можно подобрать любую литературную программу, так как, по большому счёту, "Поле притяжения" равнодушно к любого рода буквам, что и есть подлинный триумф визуального, в "ущерб" литературе и литературщине, обычно изобразительное искусство легко побеждающим.
И вот тут начинается самое интересное.
После того, как ты понимаешь, что визуальное кладёт литературное на обе лопатки, начинаешь замечать, что инсталляция построена и воздействует примерно так, как работает поэтический текст.
Зияния отдельных фигур требуют достройки контура точно так же, как намеченные стихотворной строкой смыслы и ассоциации разбухают от пристального впитывания, пережёвывания и переживания. Целое меньше частного, единичные объекты складываются в книгу, подобно лирическому циклу.
То есть, с одной стороны, на лицо есть, присутствует, явный недостаток вещества, из-за чего возникают зияние, умозрительное шелестение и виртуальный свет, но с другой - есть избыток, преодоление которого и составляет главное впечатление от выставки.
