Так случилось, что Десятая была первой симфонией Мясковского, которую мне довелось услышать. Именно тогда меня поразила юоновская страсть к преобразованию мира, космогоническая мощь бесконечной панорамы с некоторым количеством сияющих солнц и восходящих планет; мощь панорамы, накатывающей с первого такта, нарастающей всё сильнее и сильнее, блещущей и брызжущей положительными, вроде бы, эмоциями утверждения нового мира, в которых, тем не менее, вдруг, возникают лакуны и оазисы "отката", внутри которых звучат сольные партии - ну, например, скифской, совершенно, скрипки, нескольких скрипок, точно волна отхлынула и обнажила береговую изнанку. Остановка в пути или передышка, когда можно осмотреться вокруг и понять, что же мы такого наворотили - так бывает, когда работа в карьере замирает, эскалатары застывают с задранными или же запрокинутыми ковшами, похожие на досторических чудищ и даже взвесь в воздухе, пахнущая войной, успевает осесть на землю, но ровно до следующего утра. А завтра снова на завод, снова в бой, снова оркестр начинает крошить крошево и высекать окрест себя искры. Настаивать и достраивать то, что в принципе невозможно достроить.
Понятно, о чём Мясковский писал - о столковении старого и нового (впрочем, у Мясковского всегда всё до прозрачности понятно, но тем же и интереснее ковырять куда-то вбок, не правда ли?), когда новое, всхлипами да взрывами побеждает, массой наваливается и давит, прижимая раздавленного индивида щекой к земле, хотя со стороны можно подумать, что он воспевает победу коллективизма - коллективизации и индустриализации, ан нет, гризис гуманизма, неуют и некомфорт гуашевый - вот и группы скрипичные , встающие в полный рост и в полный звук словно бы образуют стены того самого карьера или, если быть точнее, котлована, в котором, как в реторте, перетёртые, все сгорели. Десятая полна картин космической устремлённости - как на рисунках блейковских или на картинах образчиках сурового стиля, где очень правильные люди, словно бы вытесанные из единого куска холодного мрамора выстреливают собой в небо, вот и летят они, под углом восемьдесят примерно градусов, пока не скрываются в небе, пока не растворяются, как это водится в облаках. Последний звук симфонии - очередной запуск-взрыв, в котором можно услышать призыв "Коммунисты-вперёд", а можно порадоваться тому, что, вот, ещё пара человек, запустивших себя в небо, сбежали от этой глиняной, по сути, островной жизни.
