На самом деле, все эти многочисленные и невероятные усилия сводятся к одному - только бы не остаться одному, не запутаться в одиночестве, а если и есть оно, одиночество, то как бы это так исхитрится и перевести его в иное агрегатное состояние - в уединение. Подобно анекдотическому неуловимому Джо, которого никто не ловит. Сказать не очень-то и хотелось, извлечь квадратный плюс из тройного минуса. Жизнь так устроена - когда-то, вот что бы ты не делал, ничего не выходит, ты буксуешь, как по мокрой глине вверх, а в другой момент, который начинается исподволь, просто так, всё выстраивается в ступеньки, аккуратно ведущие туда, куда надо. И ты привыкаешь к такому, с позволения сказать, комфорту, а он потом заканчивается, потому что колесико судьбы снова крутанули в сторону усложнения. То пусто, то густо, то плотно, то постно. А ещё - времени очень много. Очень много, да. Его много больше, чем способен переварить любой, даже самый волевой и жизнерадостный человек. Деятельный как Шабуров. Это когда смотришь на какого-нибудь певца или певицу в телевизоре и думаешь, а как там они существуют между горением на сцене, между этими выступлениями, которые и есть жизнь,и есть высота, высОты. Между этими пиками - что? Ведь не из-за них же, не ради них живешь. Человек же не может равномерно распределиться на уровне творения-горения, бывают и промежутки.
Самое интересное - это промежутки. Когда ты не писатель, не журналист, когда ты просто тело. Тело смотрит из глаз, тело трогает руками овощи, спускает воду в унитазе. Тело думает и живет, ожидая очередное соответствие человека самому себе. Когда он перестает быть телом и выдает конечный продукт, интересный другим людям. Или что-то такое очень важное делает, отчего всем другим хорошо становится. Но вот это самое тело, у которого целый город внутри кишмя кишит, оно в писательском случае, заключено квентисенцией в книгу, собрано-подобрано до состяния кристалла. А человек, пока писал ее, книгу эту, жил и овощи трогал, деньги пересчитывал и на телефонные звонки отвечал, стряхивая рукой с часами перед тем, как посмотреть точное время. И выдал концентрат, который читатель, который тоже тело, берет и воспринимает теперь по своему, режет своим вниманием этот брикет как топлёное масло - по линиям сгибов одному ему, читателю внятных. И никакого наложения, разные жизни, разное бытие, какие тут могут быть основания для встречи? Ну, буквально, никаких. Буквы только. Топлёное масло букв. Помимо которого есть еще повседневные дела и обстоятельства, вот, скажем, осень наступила, выросла капуста, а организм и извилины всячески этому сопротивляются и куда значительнее и важнее для человека эта перестройка и настройка на осень, которая, в сущности, незаметно происходит на каком-то там биохимическом уровне, не говоря уже про давку в метро или контакты с коллегами на работе, которые тоже волнуют немеренно.
Самое неинтересное - это промежутки, состояние проживания с выключенным светом и незажжеными фарами. Одеколон во флаконе убывает. По телевизору "Мертвые души". Валериана. Хочется к морю и каждый раз снятся сны про страх высоты, которые навевает ожидание дороги. Компьютер и интернет очень точно рифмуются с уединением, вроде пока занят - не так, как когда ты лёг под одеяло и накрылся с головой и стало слышно нервное биение твоего сердца. Потому что компьютер - твой лучший друг, мой железный конь, альтер его и двойник, созданный по образу твоему и подобию. Ты сам создаешь искусственный разум и центр влияния из обломков того, что лично тебе и может быть интересно. Как долго еще будут продавать дыни и арбузы открытым, уличным способом? По ночам холодно, торговцы кутаются в черные одежды, но не уходят. Как если все остальные только и делают, что ходят покупать арбузы по ночам.
