Да, Остер пишет беллетристку, однако, его причастность к серьёзной литературе не вызывает сомнение (в отличие, например, от упражений уже упоминавшегося здесь Бориса Акунина).
Генетическая память, определяющая невысказанный способ существования, задаёт метафизический базис-бэкграунд, делая картонные беллетристические конструкции устойчивыми и жизнестойкими.
Для Остера не случайны отсылки к разного рода первоисточникам.
Его персонажи постоянно читают и цитирую классиков американской и мировой литературы – Гомера, Шекспира, Мелвилла, Торо.
Наукообразные экскурсы вполне в духе постмодернистской литературы, поднимающейся и жиреющей на дрожжах первоисточников.
Однако немногие пм-авторы умудряются сделать тексты предшественников вполне живыми игроками внутри собственных полых конструкций.
И только отдельные умельцы, типа Остера, умудряются не только пользоваться энергией первоисточников, но и сообщать оным дополнительные значения.
То есть, именно так происходит редкий и уникальный обмен в обе стороны (как и положенно нормальному культурному обмену вне времени и пространства).
Модернизм не только расширил нарративный инструментарий, но и серьёзно его сузил, показав исчепанность традиционных нарративных приёмов.
Модернизм дошёл до границы, до грани, за которым мнился полный распад формы.
И действительно,что может быть дальше «нового романа»?
Разве что только новый-новый роман.
И он не применул возникнуть.
Условность конструкций типа «сказал», «пошёл» более не смущает писателей.
Они не верят в её полноту, но лишь пользуются ею, обыгрывая внутреннюю пустоту означающих.
Превращая любой текст в рассуждение о самом тексте.
Ибо таково свойство современного романа (повести, рассказа) – всегда быть картинкой с выставки достижений литературного хозяйства.
Разумеется, в данном случае речь идёт о настоящей литературе.
Это новое знание, ставшее несомненным умениемобыгрывается в названии известной статьи Александра Гениса «Иван Петрович умер».
Умерло традиционное беллетрестическое искусство.
Нет-нет, коммерческая литература как была, так и осталась нетронутой.
Заповедником вненаходимости.
А вот то, что касается передового фронта, экспериментальных рубежей...
Революция более не канает.
Всё, что можно было разрушить уже давно разрушено, обыграно, изучено, учтено.
Сегодня куда важнее плавная эволюция, когда в нестрашные, доступные, казалось бы, формы наливается вино какого-то нового содержания.
Собственно говоря, Пол Остер всю свою творческую биографию этим и занимается.
Поэтому очень важно, что его первый, дебютный текст осве(я)щён такой важной рифмой к Беккету.
Отсюда и нужно плыть.
Моллой умер, но тело его живёт.
