Следовало бы позволить пользователям ЖЖ иметь ленту не только тех, кого ты читаешь, но и тех, кто читает тебя.
Не все френды оказываются взаимными, из-за чего контекст восприятия твоих постов искажается.
Наличие ленты тех, кто на тебя подписан, давало бы возможность и ощущение более аутентичного восприятия своей работы, своей болтовни. Тем более, что наука восприятия наших постингов эзотерична и мало изучена.
Мы же почти всегда уверены, что каждый наш постинг прочитывается каждым нашим френдом, потому что в сознании нашем, наша собственная лента идёт сплошняком и не имеет изъянов, лакун и зияний.
А вот, поди ж ты, начинаешь общаться с подвернувшимся под руку юзерами, и узнаёшь, что и этого они не видели, и того у тебя не читали, и этого, очень важного лично для тебя постинга, совершенно не знают. Потому что лента идёт и идёт.
И мало найдётся таких отважных людей, которые запихивают её целиком и полностью, а потом, бонусом, забираются в дневник любимейшего юзера, и прочитывают его целиком, не то, чтобы от начала до конца, но без изъятий на протяжении какого-то времени.
Вот и получается, что весь ЖЖ, как сыр, изъеден дырами и провалами, ржавчиной невнимания и умолчаний (чужая душа – деревня (o, russ!), Потёмкин-Таврический), и, тем не менее, и жить торопится и чувствовать спешит.
На этой неделе в «ОГИ» были замечены, отдельным изданием, письма Пруста, ну, скажите, на кой чорт, кому нужны письма Марселя Пруста?
А ещё большой сборник Шеймуса Хини – одно дело, когда его мемориальные элиотовские легкии переводил метафизик Дубин, другое дело – когда Кружков.
Странное дело – эти самые переводы Кружкова, конечно, они более близки к оригиналу, потому что метафизика имеет у него такой простой (деловой, в англо-саксонском духе) характер, прозрачный, как в других переводах – например, Маршака (если взять и сравнить его с Пастернаком).
А я тут взялся читать «Фауста» и вдруг почувствовал странные непонятки.
Пришлось заглянуть в выходные данные – оказалось, что перевод не пастернаковский, но Николая Холодковского (почти Ходорковского J), где общеизвестные формулы и строки звучат по новому, ну, например, «Когда воскликну я: «Мгновение, Прекрасно ты, продлись, постой!» и тд.
И я решил, что это какой-то новояз, но вряд ли, потому что перевод, который кажется нам аутентичным (Пастернака) возник всего-то не более 50-60 лет назад, и быть такого не может, чтобы раньше, в русской культуре не существовало русского варианта «Фауста».
Значит, поколения и поколения русских людей знали и читали совершенно иной текст, который нам казался вечно существующим, вечно работающим, вечно играющим, вот ведь как!
А тут ещё купил новую пластинку Анн Ленокс «Обнажённая», где Ленокс, на обложке, обсыпана пудрой, отчего невероятно похожа на Бориса Моисеева (особенно издали).
Да и сама пластинка зело похожа на два предыдущих сольника, то есть, раз за разом, производится этакая квентисенция, вносятся дополнения в, казалось бы уже, затвердевший гипс.
У пластинок Ленокс странная амплитуда восприятия – они сильно нравятся при первом прослушивании, но потом начинает казаться, что за всеми этими красивостями, на самом деле, стоит какая-то пустота и выхолощенность и что, на самом деле, такие пластинки существуют для одноразового прослушивания. И ты на долгое время их забрасываешь, забываешь, покрываешь пылью, чтобы однажды найти дискурс, целиком и полностью соответствующий твоему пыльному настроению и дать пластинке новую, внутри себя, жизнь.
