[Главное слово здесь – драйв (почти как «Такси-блюз», разросшийся едва ли не до обозначения жанра. Мы же всё время исходим из презумпции сюжетности, сюжета, кино должно нам рассказать историю. Но уже в «Твин Пиксе», а затем и в «Шоссе в никуда» Линч показывает нам историю, которая ничего не обозначает. Точнее, это не история, но такое абстрактное полотно, шоссе, которое действительно никуда не ведёт: Линч же так прямо и объяснил нам содержание своего movie прямо в заголовке.]
А после киношных экзерсисов Мэтью Барни я уже ничему не удивлюсь: у Барни изображение такое же самодостаточное, оно всё время куда-то движется, картинки цепляются друг за дружку, причинно-следственные связи в наличии, но, при этом, никакого психологизма, никакой психологии, одни только обстоятельства, самостийный контекст, закрытый на себя, вещь в себе.
Это такая новая фигуративность, пережившая опыт абстрактного и концептуального небытия. В случае с «Малхолланд-драйвом» следует отталкиваться от места действия: нам постоянно показывают Лос-Анжелес, Голливуд. Красотка Рита ковыляет по бульвару Сансет, её воссторженная товарка прилетела специально причаститься к чуду кинематографа.
Абстрактные кляксы и пятна отдалённо намекают (должны намекать) на фигуры киношников и самого кино. Коллекция киногении (вид на город сверху, кви про кво, ковбои и автомобили, абсурдистские диалоги, хорор и саспенс, достигающие с помощью скупых изобразительных средств, тревожная подзвучка, подобная фотографическому виражу, будто бы материализующая шум ночного города (в ночном городе никогда не бывает абсолютной тишины), текст в тексте, текст повторённый в разных обстоятельствах, стрельба из пистолета, полицейские, закусочные, ну, и сами cумасшедшие и нелогичные кинематографисты, предполагаемые обстоятельства как правда искусства, которая больше правды жизни).
Но – всегда чуть больше, чем надо. Этакий перебор от избытка чувств или силы. Силы или чувств. Более сладко, более смешно, более глумурно или китчево. Это «более, чем надо» и вскрывает приём: не стилизаторство, но умное издевательство. «Псевдо» (сладко, смешно, гламурно) – это пошлость, а вот «более, чем надо» – это camp.
Я бы мог написать «энциклопедия кино», но в этом фильме нет замысла перечислительной интонации. Если «Малхолланд-драйв» и является энциклопедией, то это энциклопедия в духе Борхеса и Фуко. Не зря одна героиня говорит: Давай действовать как в кино. Мы выдадим себя за других. Я хочу прогуляться: я в Голливуде, а ещё ничего не видела.
В этом смысле «Малхолланд-драйв» – набор картинок на тему подсознания современного кино, жанровых его канонов. Но не так, как у Тарантино, где главным фетишем был сюжет, для Линча главное – киношный драйв, высекающий искру из самих ситуаций и мизансцен, их сцепления друг с другом, отсылок к прежним фильмам (ночное шоссе, бархатные шторы, звонок самому себе). Ну, и чудовищный, едкий, мизантропический юмор.
Особого смысла во всём этом искать не нужно, объяснять тоже, следует просто смотреть и получать удовольствие. Самое важное – драйв, вираж, впечатление. Послевкусие. Клуб «Тишина» и его механические куклы. Кино подсознания, кино для подсознания, материализованный принцип 25го кадра. История – реверанс в сторону социального. Последний раз Линч отдал должное социальному в «Твин Пиксе»: Лору Палмер убил не Боб, и не папик, в которого Боб вселился, Лору Палмер убило отсутствие воздуха и хроническая курнокопия. Теперь нам показывают кино, свободное от социального, а, значит, от психологии, а, значит, и от истории тоже.
Моя сестра Лена в детстве всё время спрашивала: Дима, в чём смысл этого фильма? Каждый раз приходилось объяснять, расшифровывать фабулу. Линч – это тот случай, когда ответить нечего. Я знаю, про что он для меня, или чувствую про чтоон для меня, но именно поэтому я не могу его рассказать или объяснить. Не потому, что мне страшно выдать сокровенное, а потому что оно не конвертируемо в нечто членораздильное.
Линч гениально превратил «минусы» ситуации (продюссеры заказали целый сериал, но отказались от намерения после пилота, который и стал фильмом) в «плюсы» художественного решения: отныне сюжетные линии не обязаны куда-то вести, означающее окончательно отрывается от означаемого, порванные интенции провисают болатются как дуги троллейбуса, которому снесло крышу. Киношный драйв скрещивается с телефригидностью мыльной оперы.
Если вам что-то понятно, если вам кажется, что что-то, наконец, начинает проясняться – это значит, что вы на неверном пути, единственно возможном маршруте шоссе в никуда. Потому что социальное, которое нельзя вытравить, от которого нельзя отказаться даже в абстрактной притче, всегда правда многих, но не одного, отдельного человека.
Здесь нет оркестра. Здесь нет музыкантов. Здесь всё звучит в записи. Но если мы хотим слушать кларнет, мы слушаем запись кларнета. Всё это запись. Это – иллюзия.
