«Мужчина он ясен и прост. Взгляда мельком достаточно, чтобы понять. В зеркало он не смотрит и не видит себя, даже бреясь. В поисках себя он заглядывает в женщину и не находит: «Нет, не я...» А женщина смотрит, и видит – простого, себе непонятного. Это становится скучно. Несмотря на попытку возместить – дом, деньги и член. Но она всё надеется, женщина – это надежда. Что однажды он увидит себя, опознает, вернёт, возродит изнутри свою сложность – и станет на равных с ней. В общем, верит в любовь... Но мужчина боится. Именно этого – больше всего. И ему, затвердевшему в упрямой своей замороженности, остаётся только обрушиваться на живое и мягкое, выбирая короткий, как искра, оргазм. И отваливается с недоумением в стеклянных глазах: это всё? Всё – ради этого? Или терпеть. Ждать, когда, доведённая до отчаянья женщина откроется перед ним в своей сложности и пригласит на волю мир, который так страшно ему отпускать. Вот почему они так боятся приближения смерти. Они чувствуют – несправедливо. Обман! Невозможно, чтобы конец – ведь ещё ничего и не начиналось. Отделываясь от жути, он отстаивает свою неизменность, принципиальную неизменяемость. Он тоскует по юности, он переходит в атаку – жизнь – арена, где сражаются гладиаторы, – отвоёвывает возмещения больше и больше – вроде трибуны над морем подобных себе. Из страха стать сложным он хотел быть огромным, больше всех – почему бы ещё своей собственной партии не Генеральным секретарём?»
Из романа Сергея Юрьенена "Дочь генерального секретаря:
«Мужчина он ясен и прост. Взгляда мельком достаточно, чтобы понять. В зеркало он не смотрит и не видит себя, даже бреясь. В поисках себя он заглядывает в женщину и не находит: «Нет, не я...» А женщина смотрит, и видит – простого, себе непонятного. Это становится скучно. Несмотря на попытку возместить – дом, деньги и член. Но она всё надеется, женщина – это надежда. Что однажды он увидит себя, опознает, вернёт, возродит изнутри свою сложность – и станет на равных с ней. В общем, верит в любовь... Но мужчина боится. Именно этого – больше всего. И ему, затвердевшему в упрямой своей замороженности, остаётся только обрушиваться на живое и мягкое, выбирая короткий, как искра, оргазм. И отваливается с недоумением в стеклянных глазах: это всё? Всё – ради этого? Или терпеть. Ждать, когда, доведённая до отчаянья женщина откроется перед ним в своей сложности и пригласит на волю мир, который так страшно ему отпускать. Вот почему они так боятся приближения смерти. Они чувствуют – несправедливо. Обман! Невозможно, чтобы конец – ведь ещё ничего и не начиналось. Отделываясь от жути, он отстаивает свою неизменность, принципиальную неизменяемость. Он тоскует по юности, он переходит в атаку – жизнь – арена, где сражаются гладиаторы, – отвоёвывает возмещения больше и больше – вроде трибуны над морем подобных себе. Из страха стать сложным он хотел быть огромным, больше всех – почему бы ещё своей собственной партии не Генеральным секретарём?»
-
Эфраксис № 8
Lucio Fontana “Concetto spaziale”, 1951, Sammling Benporat, Mailand Песчано-жёлтый, монохромный фон, на нём ряды точек (крестиков, звёздочек),…
-
Эфраксис № 7
Franz Marc “Landschaft mit Haus, Hund und Ring”, 1914, Из частной коллекции Пример прямо противоположного ряда – кубистическая композиция, где…
-
Эфраксис № 6
Giorgio Morandi “Stilleben”. 1921, Museum Ludwig, Koln Три предмета (тарелка, сосуд странной формы и рюмка синего стекла) выстроены «лесенкой…
- Post a new comment
- 41 comments
- Post a new comment
- 41 comments
-
Эфраксис № 8
Lucio Fontana “Concetto spaziale”, 1951, Sammling Benporat, Mailand Песчано-жёлтый, монохромный фон, на нём ряды точек (крестиков, звёздочек),…
-
Эфраксис № 7
Franz Marc “Landschaft mit Haus, Hund und Ring”, 1914, Из частной коллекции Пример прямо противоположного ряда – кубистическая композиция, где…
-
Эфраксис № 6
Giorgio Morandi “Stilleben”. 1921, Museum Ludwig, Koln Три предмета (тарелка, сосуд странной формы и рюмка синего стекла) выстроены «лесенкой…
