Когда-то, много лет назад, Парщиков, только что вернувшийся в Москву из Америки (тогда он жил в родительской квартире на улице Правды) рассказывал мне, что его поразили телефонные аппараты, карточки для которых продавали вместе с жетонами в кассах метрополитена. Смотри, говорил он мне, как переплетаются разные виды связи. На самом деле, ничто не разделяет нас так, как метро и телефон. Да и ныне, подземки лишены исключительного права на владение телефонами, экспансия мобильников, большая часть которых не работает под землёй, лишила метро этого почти эксклюзивного права.
Кольцевая – апофеоз всего-всего: постанционное обновление парка, максимальная текучка кадров: толпы, выплюнутые вагоном, тут же сменяются совершенно новыми типами, изобилие коих превеликое. Кого тут только не увидишь, не услышишь, не унюхаешь. На язык, на вкус, на цвет.
Люди, сидящие в переходах со странными табличками, типа «У МЕНЯ УМЕРЛА МАМА...» или «МНЕ НУЖНЫ ДЕНЬГИ НА ОПЕРАЦИЮ...» больше, чем в деньгах нуждаются в психологической помощи. Ведь очевидно же, что таким образом заработать на дорогостоющую операцию невозможно. Да и маму не вернёшь. Просто таким образом легче избыть травму, не вылечить, но залечить её. Как сифилис. Были бы у них деньги, они наверняка бы посещали психоаналитика. Но денег нет, поэтому сокровенное выворачивается наизнанку, становится всеобщим, от которого не отмазаться и не спрятаться, как бы мне этого не хотелось.
Арки и мраморные полукружья отсылают к колизеям и виадукам. Хлеба и зрелищ: метро – самое доступное зрелище для пролетария городских пространств.
