Это я изнутри знаю свои тонкости да особости – только что, не хухры-мухры, в трамвае третий том Пруста читал, а здесь, в регистратуре, мы тут все такие – встревоженные, замороченные, ординарные. Одинарные. Непроницаемые. Ещё один посетитель, проситель, торопыгин – у меня же полис московский, могут карточку и не выдать. Талон уже выдали, не вникнув в место прописки, по нему, в том числе, анализы сдал, теперь иду за готовыми результатами и мысленно вижу ситуацию, в которой, разобравшись с причинами, мне отказывают в талоне на следствие. С них станется.
Вот и волнуюсь, тревожусь, кривлю рот, теряю человеческий облик частями; всё острее и чётче ощущая границу – как обидчивый, спотыкательный порожек, между цветущим, цветным разнообразием у меня внутри, зовущимся «неповторимым внутренним миром» и тем, что видят, могут видеть во мне, другие люди – случайные соседи по коридору. Это я сам себе кажусь молодым да бесконечно привлекательным, именно что бесконечным – гибким, перспективным, лабиринтообразным, а те, кто с другой стороны и смотрят извне, что тогда видят они? Скорее всего, ничего не видят. Вообще ничего, никого.
