Ну, и талый снег, время от времени передвигающий свои полки, перегруппирующий остатки солдатской массы, внезапно, как на подшипниках или шарнирах, проносящейся к черепичному краю, какой-то сбрендившей дверью небесного шкафа-купе. А то просто прикидываясь грузчиком, переносящим мебель с места на место.
Но что бы там, на крыше, ни было, ты точно знаешь, что это твой дом и все звуки здесь его. То есть, твои.
Хотя, особенно в первые дни, ты ещё спохватываешься, сквозь сон, из-за звуков, кажущихся тебе коммунальными, соседскими, но, услышав как мама поёт на кухне, понимаешь, что ты дома. А это значит, что все звуки, которые ты слышишь, слышишь только ты и никто более их не слышит, не производит. Так природа захотела.
«Последний снег» на Яндекс.Фотках
Сегодня тоже проснулся от криков птиц, рвущих воздух, точно бумагу: в доме напротив квартируют утки, гнездящиеся на пруду у кинотеатра «Баку».
Крики их, вскипающие по цепочке, схожи с кипящим чайником, булькающим наособицу, мгновенно затихают, точно их отключили от электричества, и тогда к органам чувств возвращается всеохватывающая, а не как раньше, избирательная, чувствительность.
Прямо над кроватью ездит снег и, одновременно, стучит заточенный ноготок, хотя это и противоречит законам звуковой природы. Не открывая глаз, осознаёшь, что ты на Соколе, следовательно шумит не погода, но люди, делающие ремонт. Соседи.
Раньше надо мной жила глухая, постоянно топившая меня, бабушка, теперь там долбят стены и вбивают какие-то гвозди. Значит, бабушки больше там нет.
Так вот и узнаёшь о перемене времён и сезонов, по косвенным каким-то признакам, позволившим Мандельштаму назвать московское жильё злым
