Но в какой-то момент цветовое равновесие рушится: небо, расширяясь, начинает темнеть, точно заход солнца запускает реакцию по завариванью «чая», с каждой минутой становящегося всё крепче, плотнее. Насыщеннее. «Ароматнее».
Птицы похожи на чаинки, а земля разворачивает фронт своих полутонов, потихоньку темнея, наливаясь первоначально прозрачной голубизной, которая дальше становится осязаемой синью – той самой сиреневой сенью, что так и не даёт покоя уральским поэтам народного происхождения.
Далее крыши, которые я вижу из окна начинают съёживаться как сгорающие в камине лепестки бумаги и даже становятся темнее бездонного купола над ними – светящегося воздуховода с гриппозным, холостым налётом.
Верх темнеет быстрее и необратимей, подтаскивая за собой отстающие внизу басы цветовой палитры; в тот момент когда они выровняются день схлопнется и сразу же начнётся ночь. Этот стакан можно пить до утра, крупными глотками, неважно, растягивая удовольствие или же комкая его; просто пока он не истечёт, от него всё равно никуда не деться.
