Если романтики, при всей своей декларируемой субъективности, пишут про общечеловеческое, как бы с точки зрения всечеловека, то модернисты вообще и Шостакович в частности предлагают вход в чуждую нам реальность, очевидно чужую, очевидно устроенную не так, как мы, но иным каким-то способом.
Отсюда это ощущение угловатости и неловкости, то отдаляющееся от нашего [моего] понимания, то в каких-то своих проявлениях совпадающее с моим.
Отсюда это ощущение лучей, являющихся чистой интенцией, но вполне осязаемо шарящих сквозь толщу и по поверхности, точно нащупывающих редкие совпадения.
Важность стихотворения (его значительность и значение) может измеряться протяжённостью подводной незримой части; его замкадовостью, отбрасывающей тень как можно более долгую, длинную.
Мало того, чтобы такой текст был не равен самому себе, нёс эхо и провоцирующие читательское сознание коммуникативные механизмы <аттракционы>, надо ещё чтобы воздействие длилось не только в пространстве опыта, но и во времени жизни.
Вот как то, что происходит с картиной, что висит на музейной стене и никого не трогает.
Но длительность её воздействия поражает <по-рожает> воображение, через которое она и живёт.
У картин на выставке "Синий всадник", развешенной по соседству с фотографиями Анни Лейбовиц, я проводил в разглядывании и созерцании, гораздо меньше времени, чем перед снимками.
Созерцать не получалось, не то, что разглядывать. А вот де Мессину, если из последнего, или иконы в Третьяковке я разглядывал.
Там же подумал, что современные картины (линии и пятна, в основном) мы рассматриваем быстро, а на старинные картины (заменяющие, заменявшие) в том числе, кино, литературу и театр смотрим долго, дольше - так они устроены.
Де, зависит от носителя; чем современнее гаджет тем молниеноснее происходит передача информации.
Да, ещё и потому, что чем старше текст тем существеннее тормозной след, называемый контекстом.
А с нынешними поэтами происходит примерно тоже самое, что и бардами.
Они утонули.
Чем интровертнее нынешняя жизнь, тем экстравертнее нынешнее искусство.
Раннее вставание обостряет чувство раненного достоинства - в такой день силы, которые обязательно выдохнутся к вечеру, к моменту отбоя, можно равномерно распределять по дню, точно намазывая их на бутерброд тёртым сыром с чесночной массой; в конечном счёте, укладываясь в кровать с ощущением долга, выполненного или исполненного.
Для того, чтобы гармонизировать день достаточно проснуться засветло.
