Искусство не про красоту, искусство про пространство, переживание его, выделенное в особое состояние неприсутствия в жизни (выпадание и выпадение; вненаходимость), тогда как жизнь, соответственно, про время, его истечение и истончение, которые, собственно, и есть жизнь.
Даже музыка, которая и есть как бы запечатлённое время, на самом деле, про акустическое пространство, которого нет и не может быть в реальности; то есть, если искусство это то чего нет в жизни (отсвет идеального), то музыка, как и все прочие ъкты принадлежит сразу двум мирам, нашего, запаянного в процесс слушанья (ритуал концерта, домашнее музицирование фоном) она только касается своей максимально материальной частью - колебанием звуковых волн.
Пространство искусство - зоны особого попадания (впадания), которые невозможно унести с собой, даже если они и застигают тебя спонтанно по дороге в метро - тот или иной участок пути, назначенный тобой искусством всегда очень чётко привязан к некоторой точке, к "стене", на зависимость от которой в моей личной истории впервые указал Ив Бонфуа в эссе "Живопись и её дом".
То, что раньше касалось живописи (иконы и фрески, которые Кабаков объединяет в один жанровый подвид, наследующий тотальной инсталляции) отныне касается любого "культурного переживания", которое имеет отношение к искусству только если оно не может тебе принадлежать, то есть если оно не продажно.
Пейзажный вид. Звучание оркестра. Роспись собора. Картина в музее.
Театральный спектакль и даже перформанс. И даже хепенинг, тоже ведь включённый (вписанный) в определённый средовой контекст, существующий здесь и сейчас.
Сиюминутность здесь и сейчас оказывается не принадлежностью театра или музыки, но всего того, что следует называть искусством; только в таком состоянии оно оказывается не-жизнью, но особой, отгороженной зоной.
Только в таком случае оно на время может победить время.
Всё, в конечном счёте, и можно свести к переживанию инвайромента, но не потому, что он самый современный и модный вид культурного переживания, а потому, что он всеобъемлющий.
И, кстати, именно поэтому и является самым актуальным и передовым, потому что сам себе среда и сам себе контекст; потому что сам себе объём, способный конкурировать за внимание, растянутое во времени и, таким образом, время исключающее.
К сожалению, картина (фреска, икона) более не в состоянии держать внимание, таким образом, утрачивая остаточную ауру.
Таким интересным образом, [неожиданное следствие] путешествие становится жанром искусства, смыкаясь с жизнестроительством, когда выводит тебя за рамки обыденной жизни куда-то вовне - в стихию открытого и/или даже закрытого пространства.
Даже если не оставляет следов и свидетельств (записей, заметок, фотографий), ибо даёт возможность спрятаться от надвигающейся смерти, отвлечься от неё.
Искусство это же великий утешитель, то есть, главный отвлекальщик. Отвлекала.
Переживание пространства - это и есть то нематериальное и сложно осязаемое ощущение (у меня оно начинается когда я попадаю в "ещё одно пространство", скажем, выходя из подъезда на улицу, поигрыванием мускулами нёба, которое волевым усилием можно затвердеть, превратив в подобие церковного купола, под которым, как показывает практика, пространство переживается проще всего), завязанное на физиологию, но, подчас, бывающее не физиологическим, но духовным; пробегающее по пальцам (венам, суставам, органам тела, границам туловища) которое практически невозможно поймать, но которое, тем не менее, как оргазм, манит своим постоянным достижением и повторением.
В первом приближении, это сход, схождение в одну единую (или несколько) точек каких-то разнонаправленных направлений, похожих на сквозняки или излучения, неподконтрольно воздействующих на тело и откликающихся как в сознании, так в подсознании тоже.
Это, отталкивающееся от работы вестибулярного аппарата, проживание какого-то отрезка времени, превращённого в эпизод, в нелинейном, но объёмном (раздутом, сферическом) состоянии.
Это поглощение внимания, помогающего телу (и сознанию внутри тела) отток от поступательной хрони единиц измерения (просто так от них не избавиться как от навязчивого тиканья часов), в полную полость внутри себя, внезапно отстраивающуюся моделью внешних влияний, которые способны возникнуть где угодно и как угодно, но, чаще всего, отталкиваются от стен и других архитектурных или ландшафтных особенностей и деталей, соединяясь с рассеянной (не до конца формулируемой) рефлексией, поглощённой самой собой.
Проглатыванием самой себя.
А есть ведь ещё пространство фантазии, свойственное, скажем, литературе, нестойко привязанной к читательской голове, будто бы раздувающейся от образов на время чтения.
А ещё есть музеи, в которых по ночам, когда выключен свет и нет посетителей, время отсутствует напрочь и наступает [в том числе и пространственная] вечность.
Искусство как свойство сознания, привязанного (привязываемого) к определённым (им же самим и определённым) местам, привязываемого за ради сиюминутного и ситуативного забвенья смерти.
Кстати. Понятно ли, что я попытался выразить или нет?
