Мике нужно спать после обеда, а укладывается он с большим трудом. Уложить его в коляску и укатать до провала в сладкую дрёму, а потом и в крепкий сон – один из важнейших аттракционов каждого дня без перерывов на выходные.
Засыпает ребёнок от мерного покачивания коляски по поселковым дорогам.
Тут главное везти его всё время вперёд и не обращать внимание на первоначальное возмущение, когда Мике становится обидным, что сон его похищает в самый что ни на есть расцвет общественной деятельности, когда он, подобно Петру Первому, способен строить плотины, прорубать окно хоть в Европу, хоть в Азию и без конца носиться с Данелем по улице.
И тут, конечно, нужно стать специалистом совсем уже узкого профиля – вот как кашеваром, от которого требуется исполнение всего-то пары требований, но исполнение точное и безукоризненное.
Случай помог мне стать таким кашеваром, сочинив попутно, может быть, самые действенные свои тексты – по крайней мере, другие мои произведения не влияют на людей так быстро и отчётливо.
В тот солнечный день Мика вёл себя особенно капризно, никак не хотел угомониться в коляске, мурзился и постоянно вскакивал.
После того, как его уложили, вновь садился, вертел головой по сторонам, требовал кипячёного молока, хотя мы уже не на раз прошли всю улицу Печерскую и вышли к автомобильной стоянке возле бывшей фабрики глухонемых.
Ну, то есть, дошли уже практически до психбольницы.
А где стоянка – там автомобили, пожалуй, главный Микин интерес после кипячёного молока.
Можно, впрочем, сказать и так: молоко – оно же ради живота своего, тогда как к машинам у Микаэля интерес духовный.
А тут он ревел во всё горло и требовал продолжения банкета, мимо ехал какой-то жигулёнок, поднимая пыль, Мика увлёкся его движением, проводил глазами, пока тот аккуратно перебирался через ухабы и выбоины, замолчал на пару мгновений, чтобы я успел вставить: Вот синяя машина… Тут Мики посмотрел на меня с интересом, точно только сейчас обнаружил моё существование, которое, впрочем, тут же ему наскучило, потому что с другой стороны дороги открылась автомобильная площадка и мне ничего не оставалось, как продолжить петь о том, что я теперь видел. А вот чёрная машина,
А вот белая машина,
Вот зелёная машина,
А это жёлтая машина
А вот машина цвета мокрый асфальт… Возле входа в тренажёрный зал «Бомбер», разместившийся на втором этаже бывшей фабрики глухонемых, действительно стояла машина цвета мокрый асфальт и из неё вышел парень со спортивной сумкой на плече.
Главное уложить «цвет мокрый асфальт» в размер, а интонация пришла сама собой – протяжная и немного жалостливая, как у сиротских песен. Обобщающая умонастроение засыпающего человека, насильно вырванного из привычной ему дневной активности, когда игры и развлечения сменяют друг друга на бешенной скорости.
Возле «Бомбера» мы завернули за угол и нам открылась другая автостоянка, полностью забравшая внимание Мики, человека, между прочим, весьма податливого влиянию музыкального ритма.
Тем более, что здесь нам открылся совсем новый мир других машин, цвет которых чередовался в шахматном порядке. Вот чёрная машина
Вот белая машина
Вот чёрная машина
И снова белая машина,
И серая машина,
И белая машина,
И синяя машина опять… Синяя машина всегда стоит между остановкой маршруток «Больница» и круглосуточным продуктовым в стене пятиэтажного дома, в котором весь посёлок покупает пиво из кег.
Это значит, что мы прошли «Бомбер», дворы со складами бывшей фабрики глухонемых и приближаемся к площадке у «Глухарей», а там уже и до местного «Магнита» недалеко.
Тут налетел ветер, я потянулся, чтобы поправить у коляски шезлонг и закрыть окошко сверху (оно делает Микино средство передвижения похожим на автомобиль с открытым верхом) и тут заметил, что ребёнок спит.
Количество пропетых автомобилей, каждый из которых следует, видимо, зафиксировать внутренним взором, срубил парня так, что даже соска выпала.
Экспромт оказался крайне действенным.
Каждый раз, когда я начинаю петь про цвета встреченных или умозрительных машин, Мика впадает в медитативный покой и быстро успокаивается, видимо, визуализируя каждый упомянутый автомобиль до вполне осязаемой материализации.
Хит действует неукоснительно и ещё ни разу не подводил.
Поспорить с ним может только другая июльская новинка, сочинённая мной для разнообразия как раз между «Бомбером» и «Магнитом», когда коляска с засыпающим Микой едет по улице Кузнецова мимо психушки, где все маршрутки, разъезжающиеся по Чердачинску в разные стороны, возвращаются домой.
Они сворачивают с Блюхера на Кузнецова возле автозаправки и выстраиваются в очередь друг за другом, поэтому в моём новом хите тоже возникает перечислительная интонация – я вдруг понял, что восприятие Мики не такое быстрое, как у взрослых, и если повторять одно и то же выражение пару раз подряд, то он вполне успевает объединить сразу несколько движений или высказываний в одно, ну, и нагоняет его лучом своего внимания.
А ещё Мике слово «автобус» фонетически нравится – с просторными гласными посредине, напоминающими окна в маршрутке: большие, немытые, они, тем не менее, пропускают целые омуты летнего света. А вот ещё автобус,
А вот другой автобус
А вот другой автобус
Траля-ля-ля-ля-ля…
А вот опять автобус,
А вот ещё автобус,
И вот опять автобус,
Траля-ля-ля-ля-ля… Открою секрет. Если будете укладывать Мику под колыбельную про автобус, не манкируйте последней строчкой куплета с «траля-ля-ля-ля».
В этом зонге именно он – самое главное и петь его нужно с каким-то особенным чувством, настойчиво и проникновенно: ровно до тех пор, пока Мика не закроет глаза и не выпустит из рук бутылочку с молоком из рук.
( шлягеры этого летаCollapse )
|
