Карлсон

Стенгазета

При знакомстве с моими записками прошу учесть принципиальный момент - это частный дневник частного лица.
Прошу, по возможности, соблюдать приватность в том, что касается подзамочных заметок.
Если есть желание читать записи friends only, кидайте комменты для знакомства. Это не прихоть. Объясню почему.
К сожалению, этот журнал исчерпал лимит присоединения новых френдов, который, как оказывается, существует и тормозит на тысяче, поэтому после вашего коммента, я вычеркну кого-нибудь из добровольных самоубийц. Обычно, если журналы не пусты и интересны мне для чтения, я присоединяюсь не задумываясь.
И ещё важное. Цитирование текстов из этого дневника, без согласования с автором, запрещается.
Cсылки - пожалуйста, но только не прямое цитирование, особенно если оно выдернуто из контекста или же исправлено, дополнено или усечено. Плавали, знаем.
Спасибо за понимание.

Мои аккаунты в соцсетях:

http://instagram.com/paslen
https://twitter.com/Bavilsky
https://www.facebook.com/andorra.andorra

Сюда захожу редко:
https://plus.google.com/u/0/112866213083224998400/posts
http://vk.com/id33351488
Карлсон

Сайты музеев и художников


Музеи мира (по странам и континентам): http://www.artcyclopedia.com/museums.html
Города

Музеи Рима: http://en.museiincomuneroma.it/

Музеи Кёльна: http://www.museenkoeln.de/homepage/default.asp

Государственные музеи Венеции: http://www.polomuseale.venezia.beniculturali.it/

Городские музеи Венеции: http://www.visitmuve.it/

Венецианский фонд Чини (+ лабиринт Борхеса): http://www.cini.it/

16 главных церквей Венеции (ассоциация Хорус): http://www.chorusvenezia.org/

Каталог всех церквей Венеции: http://www.churchesofvenice.co.uk/index.htm

Каталог всех церквей Флоренции: http://www.churchesofflorence.com/

Государственные музеи Рима: http://poloromano.beniculturali.it/

Государственные музеи Берлина: http://www.smb.museum/smb/home/index.php

Государственные музеи Дрездена: http://www.skd.museum/

Музеи Вены, входящие в комплекс с Главным художественным: http://www.khm.at/de/khm-portal/

( Collapse )
Паслен

Мои твиты конца октября и начала плотных темнот. Первый минус, первый снег

  • Вс, 21:10: Летом кажется, что нет темнее теплой мглы, но в октябре мгла ведь намного безнадёжнее, а ещё весь ноябрь впереди! Оказывается, что одно дело - теплая мгла и совсем-совсем другое - холодная, и, оттого, вдвойне непроницаемая. Вот как противопожарный занавес упал.
  • Пн, 17:26: Почему же день ото дня крепнет ощущение, что сны вызывают меня на диалог, от которого может что-то зависеть?
  • Вт, 22:35: Порционно читаю «Новь» Тургенева (она раза в два длиннее любых его книг) как на поезде еду: роман замирает в своём развитии, стоит отложить том и, словно бы, остановить вагон на станции. А потом вновь внедриться в тест, разогнавшись ровно до следующей остановки.
  • Ср, 00:57: О, начались дожди. Прежде всего, в коленях.
  • Ср, 01:33: Оказывается, колонка (колумнистика) это то, что в XIX веке назвалось фельетоном («особа автора, с его индивидуальным воззрением на людей и свет», 200 в «Русском реализме 19 века»).
  • Ср, 22:42: Говорят, за окном снег идёт. Но я за шторы не выглядывал, не интересовался: да и насмотрюсь ещё.
  • Чт, 17:57: Ольга Девш решила опубликовать мой текст 1997 года о поэтах-метареалистах и разных способах их поэтического присутствия в полнейшей тишине. Идея этой статьи пришла в разговоре с Ольгой Седаковой, однажды воскликнувшей: "Как же по разному они молчат!" https://t.co/8r8mX7FOVI
  • Чт, 18:12: Поучаствовал в разговоре о Бунине: «Для того, чтоб классик из портрета превратился в живого человека, достаточно прикинуть его житейские обстоятельства на себя — когда тебя, читатель, в зрелом возрасте срывают с места, лишают всего и отправляют восвояси." https://t.co/zXdw90ZnNf
  • Чт, 22:06: Снег всегда выпадает внезапно
  • Пт, 00:04: Упав на поселковые крыши, снег забелил чайную ночь и раздвинул осеннюю мглу, которая ещё вчера смыкалась, казалось, навечно. Первый покров, разумеется, стает, но прежний уровень мглы не вернётся уже до тёплого времени года.


( Collapse )
Паслен

Твиты конца сентября и начала октября. В Чердачинске книжная ярмарка и бабье лето, туман. Кнаусгор

  • Пт, 17:50: Понял, наконец, что мне не нравятся (и возмущают) люди, позирующие в гигиенических масках. Продолжается эпидемия ковида, средства защиты стали важной частью нашей жизни. Вас могут застать в маске, вынудить надеть ее, но когда в ней добровольно позируют, она превращается в намордник.
  • Пт, 19:33: Рецензия Игоря Гулина на мой роман "Красная точка" в "Коммерсантъ/Weekwnd", 25.09.2020 https://t.co/exeNZZfuKk
  • Сб, 07:26: Коллекционирование книг - неосознанный способ собирания себя, проекция особенностей собственного разума вовне.
  • Сб, 09:16: Мой роман «Красная точка» продаётся на «Озоне» с титром «Бестселлер». Ну, а «Желание быть городом» на «Озоне» попросту закончилась. https://t.co/cWBkdjYPUx
  • Вс, 00:01: Мой телефон сегодня впервые сам сделал снимок. https://t.co/FIn81N9CaO
  • Вс, 13:18: Бабье лето у нас.
  • Пн, 20:10: Полдень осени.
  • Пн, 20:13: Видимо, теперь России настала пора и Армению потерять.
  • Вт, 00:24: Заказал книги в «Озоне», что значит: пандемия вынуждает остаться меня на Урале ещё, быть может, на месяц... книжки читать.
  • Вт, 18:32: Огурцы не знают, что растут для людей.
  • Вт, 19:19: Бабье лето это когда тепло только на солнце, а в тени - зима уже практически. Зато солнца пока много и оно отчаянно яркое. С каждым днём яркости, правда, меньше, а отчаянья все больше и больше. Но пока ещё греет...
  • Ср, 03:48: Раз в году посёлок накрывает такой густой туман, что конденсат капает с ночных деревьев, точно последок дождя или же железнодорожная вода. Чаще всего, туман приходит в сентябре, визуальной репетицией зимы, чтобы показать, что вот теперь-то уже точно все: лета будто и не бывало...


    • ( Collapse )
Лимонов

Мое эссе об Отто Вейнингере, написанное к его 140-летию. "Учительская газета" от 13.10.2020

Август Стриндберг настолько высоко ценил Отто Вейнингера и всячески солидаризовался с его отношением к женщинами, что Карл Ясперс, описывая психическую болезнь шведского классика, раскрывает некоторые особенности его мизогении и тяги к суицидальности, через биографические и идеологические параллели с автором книги «Пол и характер».

В монографии «Стриндберг и Ван Гог» Ясперс цитирует из Стриндберга, к примеру, такое: «Вейнингер скрепил свою веру смертью; “примерно в 1880 году, оставшись наедине с моим “открытием”, я был близок к тому, чтобы сделать то же. Это не точка зрения, это открытие и Вейнингер был первооткрывателем.”
Несколько позже он пишет: “Странный, загадочный человек этот Вейнингер!... А судьба Вейнингера? Он что, выдал тайны богов? Похитил огонь?”…»

В письме Эмилю Шерингу, Стриндберг объяснял, что Вейнингеру удалось решить одну из самых трудных мировых проблем – «женский вопрос». Но ведь не только его.

Предположение о всеобщей бисексуальности принято приписывать Зигмунду Фрейду, хотя вообще-то идея о человеке, как арене столкновения «мужского» и «женского» оказывается, прежде всего, основным тезисом книги «Пол и характер. Принципиальное исследование» (1902) именно Отто Вейнингера.

Всех людей он поделил на линейку промежуточных типов, чьи характеры и поведение зависят от соотношения полов внутри одного, отдельно взятого, существа.
Конечно, теперь такие умозаключения кажутся общими местами, так как давно усвоены мировой культурой (в том числе массовой), однако важно осознавать: именно Вейнингер стоит у истоков интереса к «вопросам пола», этих коренных дискуссий Серебряного века, перевернувших положения не только социологии и антропологии, но также политики и медицины.

( Collapse )
Хельсинки

"Из ворот тюрьмы"... Роман Ивана Тургенева "Дым"

Что может интересовать нас в старомодных книгах позавчерашнего столетья? Особенно после того, как из них давным-давно испарилась жгучая актуальность, которой в «Дыму», из-за «карикатурного плана», может быть, больше, чем в предыдущих тургеневских романах?

Потомкам важна, видимо, основная фигура сюжета, являющаяся у классиков (оттого и в каноне, что умеют выйти «за скобки времени») самодостаточной и взятая вне остальных составляющих – то, насколько правдиво и психологически правдоподобно, насколько точно он извивается.

Примерно так Дмитрий Писарев и объяснял в «Старом барстве» очарование только что вышедших первых томов «Войны и мира»: «Эта правда, бьющая живым ключом из самих фактов, эта правда, прорывающаяся помимо личных симпатий и убеждений рассказчика, особенно драгоценна по своей неотразимой убедительности…», IV, 371

Злоба дня связана с политикой и общественными новостями, с изменениями и появлением новых реалий, отлавливание которых когда-то считалось особой доблестью.

Ведь еще в 1976-м году, когда выходило собрание сочинений Тургенева, которым я теперь пользуюсь, комментарии его полностью солидаризовались с прочтением «Дыма», предложенным Дмитрием Писаревым, как если и не единственно возможным, то преимущественно правильным.

В открытом письме Тургеневу, спрашивавшему мнения о только что вышедшем «Дыме», революционно-демократический критик, незадолго до своей трагической гибели, вспоминал Базарова, который, будь именно он типологическим предшественником Литвинова, мог бы выразить авторскую задачу служения родине с большей определённостью.
«Вы смотрите на явления русской жизни глазами Литвинова, вы подводите итоги с его точки зрения, вы делаете его центром и героем романа, а ведь Литвинов – это тот самый друг Аркадий Николаевич, которого Базаров безуспешно просил не говорить красиво. Чтобы осмотреться и ориентироваться, вы становитесь на эту рыхлую муравьиную кочку, между тем как в вашем распоряжении находится настоящая каланча, которую вы же сами открыли и описали…», IV, 424 Вот и Григорий Евлампиевич Благосветов, критик демократического направления (учитель дочки Герцена и один из участников «Земли и воли», погуглите), под псевдонимом Г. Лукин возмущался тем, что Тургенев «опустился до точки зрения Литвинова, заслонив правдиво-реалистическое изображение социальных конфликтов эпохи романической историей бесцветного “героя” романа…» (IV, 456)

Современникам люто не нравится демонстративно заурядный Литвинов, захваченный своими любовными страстями, явно ведь мелкобуржуазными и непристойными, хотя от резонеров, вроде Рудина или Базарова, именно он отличается реальной пользой, приносимой им людям, а также гипертрофированной честностью, едва не приведшей его к гибели.
Ведь «людям положительным, вроде Литвинова, не следовало бы увлекаться страстью; она нарушает самый смысл их жизни», 133
«Сам Литвинов хотя кончил тем, что отдал большую часть земли крестьянам исполу, т.е. обратился к убогому, первобытному хозяйству, однако кой в чем успел: возобновил фабрику, завел крошечную ферму с пятью вольнонаемными работниками, – а перебывало их у него целых сорок, – расплатился с главными частными долгами… И дух в нем окреп: он снова стал походить на прежнего Литвинова», 161
Это похоже на гипноз и на заговор чувств, но с тех пор «Дым» так ведь и воспринимался не очерком бешеной (безумной, безграничной) страсти в духе Пруста, но как антилиберальный и антидемократический памфлет, полный идейных противоречий.

Хотя, если совсем уж честно, то читателей в «Дыме» привлекали отнюдь не карикатуры на членов «кружка Огарёва» и «мысль народная», но вполне конкретная история о разрушительной силе любви.

( Collapse )
Лимонов

Двухтомник мемуаров Александра Гладкова "Мейерхольд" с включением "Встреч с Пастернаком", 1990

Обожаю находить в интернет-книжных дешевые шедевры. Накопишь таких раритетов на бесплатную доставку и выписываешь для долгих осенних вечеров, так как на карантине вечера удлиняются прямо пропорционально количеству выявленных случаев заражения…

…а ведь впереди ещё зима, целая, и пока невредимая, вот и следует запасаться, пока трамваи ходят.

За дневниками Александра Гладкова (главная известность которого заключается в пьесе «Давным-давно», посвящённой девице-гусару, тому самому мюзиклу, который Эльдар Рязанов превратил в «Гусарскую балладу» с участием поручика Ржевского) я слежу с тех пор, как «Новый мир» распечатывает их время от времени.

Гладков (однофамильство с одиозным Фёдором сыграло ему неловкую службу, поскольку для своего интереса поначалу нужно преодолеть внутренний барьер, связанный с неприятным фонетическими ассоциациями) умер в 1976-м, самые крутые его дневники относятся к 30-м, когда, в самый пик сталинского террора, он писал то, что думает, а потом его мать закапывала опасные странички в огороде.

«Новый мир» неоднократно (и даже "из номера в номер") печатал записи застойных лет, так же масса публикаций была в питерской «Неве» (а также в «Знамени» и в «Звезде»), из-за чего корпус опубликованных бумаг рассеян и не производит должного впечатления.

Тем более, что тетрадей из «Невы» в сети, кажется, нет, а искать подборки хорошего, но редкого теперь питерского журнала – отдельный и нелегкий труд, этим следует озадачиваться отдельно и целенаправленно, а как этим заняться, если и на более существенные вопросы времени не хватает?

Никак.

В этом, кстати, я и вижу основную проблему Александра Гладкова и авторов, ему подобных – коренных, принимаемых за пристяжных, коим обстоятельства и время не сформировали автономных ниш.

Ну, то есть, сначала, для полного успеха предприятия, должна прийти Сюзан Зонтаг и объяснить, что это круто и почему.

Рабы фонетики, мы все заворожённо глядим в Наполеоны на западные имена и беспечно пропускаем отечественных авторов, которые в разы круче и крупнее модных фигур автофикшн.

В Росси нет ни Зонтаг, ни людей, обладающих минимальным авторитетом, позволяющим делать и шерить подобные неочевидные открытия: критика наша, блогеры и обозреватели способны вышивать только по чужой канве и с другого голоса, лишь после того, как некто скинет им (или же продемонстрирует) намёк на понимание, проделав какую-то предварительную работу.

Сами и от своего имени мы подобную работу делать не умеем, даже если хотим, из-за чего застой в нашей культуре будет вечным: «Новый мир», как и «Нева», спокойно и безгласно давным-давно делают высококлассные публикации из архива Гладкова и они годами томятся без какого бы то ни было заинтересованного внимания.

( Collapse )
Лимонов

Роман Ивана Тургенева "Отцы и дети"

Три романа (из шести написанных Тургеневым) начинаются летом, три – в конце весны («Отцы и дети» – весенний текст), чтобы равно развиваться, упираясь в холода, в ненастье и в снег: за исключением эпилога, подводящего итоги персонажных траекторий с отрывом от производства основного нарратива, тургеневские повествования оказываются куском цельного, непрерывного сюжета, схватывающего важнейшие (или же переломные для судеб главных героев) события жизни тех или фигур, более всего необходимых автору, устраивающему охоту за новыми типами.

Переломные события в этих жизнях важны не сами по себе (хотя, они, чаще всего связанные с любовными переживаниями, лучше всего востребованными «нетребовательной публикой», воспитанной безыдейной беллетристикой), но как фон и способ для развёрнутых манифестаций – изложения взглядов и намерений, которыми творческая активность «лишнего человека», чаще всего, и исчерпывается.

Сладкоречивый Рудин прожигает существование попусту, хотя и гибнет на парижских баррикадах. Лаврецкий запирает себя внутри былых воспоминаний, духовно почив раньше физической смерти. Инсаров надрывается в чахотке и умирает в Венеции, сподобившись разве что на тайную женитьбу и умыкание невесты у её богатых родителей.

Схожую историю имеет и Базаров, говорящий сплошными манифестами (именно категоричность его и вызывает постоянные споры с окружающими, в конечном счёте, доводящая его до дуэли с братом хозяина усадьбы, где он гостит весьма продолжительное время, таким образом, сводя фабулу книги к анекдоту), когда не расчленяет лягушек и не собирает гербарии.

Все воспринимают Базарова будущим гением, способным совершить для людей много хорошего (а он и сам о себе точно такого же мнения, из-за чего кривляется и кокетничает без конца, так, до какой-то отчаянной неловкости, сильно корёжит его от осознания собственной правоты и непреходящего величия), но столкнувшись с первым же реальным случаем из деревенской практики (вскрытие трупа мужика, умершего от тифа), Базаров заражается через случайную ранку и умирает.

Перед этим, правда, он, как и все прочие персонажи Тургенева, проходит чрез «очистительное горнило» любви к Одинцовой – она отказывает Базарову, во имя потенциального чувства к его товарищу Аркадию Кирсанову, который, в свою очередь, выбирает Катю, младшую сестру Одинцовой, постоянно краснеющую скромницу.

Но после того, как Аркадий делает предложение Кате, Одинцова спохватывается.
Да уже поздно.

( Collapse )